Автор: Александр Чачава, управляющий партнер венчурного фонда LETA Capital.
Американские проекты сильно недооценивают и не понимают рынки за пределами США. Между тем многомиллионное население Африки и Южной Америки вовсю приобщается к новым технологиям.
Магия исчезла
Скромный домик в Professorville Пало Альто, больше смахивающий на будку для собаки, стоит $2,1 млн. Однокомнатная квартира в Сан-Франциско в аренду — $4000 в. месяц. Цены на недвижимость — самый наглядный признак раздувшегося пузыря на рынке высоких технологий Северной Калифорнии. Сами предприниматели долины не считают ситуацию критической. Надо ли российским стартапам ехать туда за бизнес-счастьем или пришло время других техноцентров?
В Кремниевой долине позволить себе содержать программистов могут только толстосумы вроде Google или Facebook либо тяжело фондированные стартапы-единороги (heavy funded unicorns). Находясь как-то среди основателей стартапов поменьше, рассуждающих о потрясающей атмосфере долины — большой концентрации уникальных людей и прорывных идей, — я провел опрос о разработчиках. Оказалось, что у проектов программисты в основном сидят в Минске и Тель-Авиве, Бангалоре и Новосибирске, Дублине и Днепропетровске. Даже супербогатые корпорации из долины открывают центры разработки по всему миру и скупают программистов друг у друга. Разработчик среднего уровня в Facebook или Google в долине получает около 1 млн руб. после выплаты всех налогов, что 7–10 раз больше зарплаты российского специалиста.
Напрашивается логичный вывод: поскольку именно разработчики создают высокотехнологичный продукт, долина больше не центр создания инноваций. Да, права на продукт принадлежат американской компании, так же как и центр развития бизнеса может находиться в долине. Но магия и химия создания продукта оказываются за ее пределами. А это куда более важный для стартапов процесс.
В чем сейчас сила Кремниевой долины?
Приведу пример двух компаний — Gett и Uber. Трэвис Каланик до Uber основал peer-to-peer шеринговую компанию Red Swoosh, которая подняла только один раунд, более пяти лет существовала фактически без денег на одном энтузиазме основателя и в конце концов чудом была поглощена Akamai, лидером рынка CDN, за $19 млн. Послужной список Шахара Вайсера, основателя Gett, выглядит гораздо солиднее, да и Шахар кажется более сильным менеджером. А результат? $4 млрд долларов инвестиций в американскую компанию Uber не дает практически никакого шанса израильской Gett, которая подняла «всего лишь» сотни миллионов долларов. И сегодня Uber имеет возможность выставлять крайне низкие ставки для клиентов и одновременно, судя по всему, доплачивать водителям такси в Москве, видимо, из инвесторских денег. С таким подходом, мягко скажем, непросто конкурировать.
Как сказал мне один выпускник MBA Стэнфорда в долине, если ты строишь инфраструктурный стартап, в твою компанию могут инвестировать любые деньги, миллиарды долларов. И какая разница тогда, сколько стоят разработчики или чего добились конкуренты: гигантские деньги прощают многие недочеты. А за пределами США сопоставимые инвестиции в стартап привлечь почти нереально, за редким исключением.
Согласно недавней статистике от CBinsights, в США уже 117 стартапов стали единорогами, то есть в результате инвестиций были оценены более чем в $1 млрд, причем 68 единорогов доросли до этого статуса только за последние 12 месяцев. Это значит, что в США около 70 стартапов привлекают сотни миллионов долларов каждый год.
Марк Андрессен, знаменитый венчурный инвестор, сказал в недавнем интервью, что Юрий Мильнер изменил во многом подход к инвестициям в долине, применив восточноевропейский подход к оценке будущих финансовых потоков и инвестировав в Facebook по заоблачной, казалось тогда, оценке $10 млрд. Очевидно, что сейчас невозможно бороться со стратегией заливания деньгами компаний из долины. И играть по правилам самого знаменитого техноцентра за его пределами не получится. Такой концентрации финансовых ресурсов, направленных в хай-тек-индустрию, нет и не будет больше ни в одной стране в мире.
Что делать неамериканскому стартапу?
Можно переехать в Кремниевую долину, но период адаптации и обрастания связями занимает не менее 10 лет, и лучше уж тогда переезжать до окончания школы. Статистика абсолютно большей части иностранцев-миллиардеров новой волны это доказывает.
Есть неформальная статистика, собранная моими знакомыми абитуриентами престижного вуза. Они рассылали просьбы об интервью ведущим американским предпринимателям. Надо сказать, что в США даже у крупных предпринимателей принято отвечать на подобные запросы, особенно если запрос идет от студента престижного вуза Лиги плюща. Так вот, студенту с американской фамилией ответило около 70% адресатов, с русской — 40%. Подозреваю, что не очень хорошая статистика была бы у студентов и с другими иностранными фамилиями — китайскими или индийскими. А если ты еще и не окончил престижный вуз, не сделал пару успешных проектов в США, то добиться ответа от венчурного фонда или крупных предпринимателей будет на порядки сложнее, не говоря уже о том, чтобы привлечь крупные инвестиции.
Другая возможная стратегия неамериканского стартапа — это ломать стереотипы и использовать слабости американских компаний. Ведь излишнее фондирование дает не только силу, но и порождает слабости. Американские проекты сильно недооценивают и не понимают рынки за пределами США, не спешат там с монетизацией. Между тем китайская экономика очень скоро займет свое былое место в мире, утерянное целых три века назад. Совокупно европейский рынок не меньше американского, стремительно развивается несколько интересных рынков в Азии, многомиллионное население Африки и Южной Америки приобщается к новым технологиям — есть где развернуться за пределами США.
Главное — по большинству модных сегодня направлений есть гандикап в три-пять лет. За это время вполне можно создать плацдарм, который даст возможность обороняться от американской экспансии долгие годы. Как это удается «Яндексу» и «ВКонтакте», да и тот же Gett еще повоюет за российский и пару европейских рынков.
В России по-прежнему есть разработчики мирового уровня. Чего нам действительно не хватает, так это опыта создания продуктов, востребованных во многих странах. Мы не можем себе позволить первые три-четыре года вариться на собственном рынке, как американцы: он у нас обычно не превышает 1–2% от мирового. Например, решение одной нашей портфельной компании Remoto для рынка Сonnected Сars конкурирует с несколькими американскими стартапами. Remoto уже присутствует на борту у японских и корейских производителей, активно развивает бизнес в Китае. Через пять лет 75% автомобилей будет производиться в этом регионе.
До прихода американских единорогов можно построить мирового лидера, не заходя в США. Такие возможности есть у многих российских стартапов, надо только начать решительно действовать на международном рынке.